Проблема обостряется еще и тем, что молекулярно-генетическая экспертиза по делам о преступлениях против половой неприкосновенности несовершеннолетних, являющаяся основным доказательством, не подтверждает гипотезу следствия о виновности лица. Но на это суды отвечают: «ничего страшного, у нас масса других доказательств, обойдемся без экспертизы». Иногда следствие «продавливает» такие решения, чтобы получить награду за раскрытие громкого дела или чтобы не получить, условно говоря, «двойку» за плохо расследованное уголовное дело, поскольку за каждый оправдательный приговор прокурор получает выговор, а три выговора в год, - это увольнение… Иногда и суды не прочь провести такое громкое дело, и тогда, суд объединяется со следствием, и все, что говорит следователь, удовлетворяет и их , и надзирающего прокурора.

Вероятность ошибки в методе ДНК-дактилоскопии изначально предполагается. Заключения о сходстве генетического кода никогда не равняются 100% — результат всегда составляет 99,99%. Ошибки возникают на любом этапе, от сбора проб до составления итогового заключения эксперта. Методика ДНК-дактилоскопии настолько сверхчувствительна, что ДНК преступника может потеряться среди чужих молекул и подозреваемым может стать человек, который просто когда-то побывал на месте преступления или и вовсе просто чихнул неподалеку.

В мире случались безумные истории: так, в 2005 году в США мужчину обвинили в изнасиловании, но потом выяснилось, что настоящим преступником был донор костного мозга подозреваемого. Специально для выявления таких сбоев существуют программы по пересмотру старых уголовных дел с применением еще более новых технологий. Но в России, к сожалению, нет не только механизма пересмотра уголовных дел, но даже о поддельных ДНК не сильно переживают: если надо, необходимые следствию доказательства появятся в деле и без современных научных открытий.

Чтобы дело по «тяжелой» статье — убийство, насилие, изнасилование или педофилия — ушло в суд, в нем должны быть доказательства, например судмедэкспертиза. Правда, закон не уточняет, какая именно, поэтому следователи зачастую просто проводят биологическую экспертизу крови — древнюю процедуру серологии, не используемую в мировой практике с момента изобретения ДНК-дактилоскопии. Смысл серологии прост: экспертиза определяет группу крови. При совпадении групп крови можно только не исключать происхождения этой крови от фигуранта. Но, как правило, эксперты эту часть заключения не пишут, а следователи интерпретируют все как хотят.

При этом существуют реестры «независимых экспертов», находящихся на прикорме у следствия.

Дело усугубляется еще и тем, что Следственный комитет сам проводит экспертизы! Изначально экспертная судебно-медицинская служба была подчинена Минздраву, потому что считалось, что это обеспечит независимость экспертизы. В настоящее время следователь назначает эксперта в своем же подразделении. И если даже в посторонних системах они позволяют себе оказывать давление, то тут уже несложно догадаться, что заключение эксперта будет таким, какое необходимо следователю.

Сами судебно-медицинские эксперты на специализированных форумах жалуются, что в стране банально не хватает молекулярно-генетических лабораторий, слишком дорогое оборудование и генетические экспертизы следствие назначает неохотно.

Трагедия ситуации в том, что речь идет не о единичных случаях неправильного расследования уголовного дела и позиции суда, ангажировано ставшего на сторону обвинения, а о сложившейся системе… А ведь «на кону» жизни и судьбы людей!